В течение практически всех лет независимости Казахстан, рассчитывая привлечь внимание иностранных инвесторов, декларирует множество амбициозных инфраструктурных и промышленных проектов в самых разных отраслях экономики. Заявления сопровождаются красивой инфографикой, ожидаемом кратном росте экспорта и значительным снижением импортозависимости.
Однако многие из этих проектов остаются, увы, символами нереализованных амбиций и финансовых потерь. Одна из главных проблем – слабая глубина проработки проектов. Это ведет к тому, что Казахстан продолжает поставлять за рубеж преимущественно полуфабрикаты, а не готовую продукцию с высокой добавленной стоимостью.
В конце мая премьер-министр Олжас Бектенов провел совещание по вопросам реализации мегапроектов. Определен перечень из 17 крупных проектов с акцентом на освоение высоких переделов. Проекты охватывают различные отрасли, включая металлургию, нефтехимию, производство калийных удобрений и даже туризм. Их общая стоимость оценивается в 14 трлн тенге, источники финансирования – частные инвестиции и заемные средства.
Однако по большому счету из 17 проектов нет ни одного нового. Все или действуют, или начали реализовываться еще до утверждения этого «прорывного» списка. Так, о строительстве металлургического кластера в Павлодарской области было заявлено еще в 2021 году, и он уже финансируется через банк РБК, а подвод коммуникаций оплатит «Самрук-Казына». Причем в 2026 году будет запущен не весь кластер, а его первая очередь – завод по производству ферросилиция.
В Мангистауской области планируется построить аммиачно-карбамидный комплекс с предварительной стоимостью $1,5 млрд. Предполагается, что завод будет ежегодно выпускать до 577,5 тыс. тонн карбамида, 395 тыс. тонн азотной кислоты, 500 тыс. тонн аммиачной селитры. Проект позволит не только закрыть потребности Казахстана в минеральных удобрениях, но и расширить экспортный потенциал действующего мангистауского производителя удобрений – «КазАзота». В качестве сырья планируется использовать природный газ.
Также на 2026 год запланировано строительство в Атырау завода по производству полиэтилентерефталата (ПЭТФ) мощностью до 735 тыс. тонн в год. Его запуск ожидается в 2029 году. Этот продукт используют при производстве пластиковых бутылок, пленок, тары и другой продукции.
Однако здесь необходимо решить ряд вопросов, которые препятствуют реализации этого проекта. Первый вопрос: отсутствие сырья – моноэтиленгликоля (МЭГ). Этот продукт не производится в Казахстане, поэтому следует разработать механизм получения МЭГ от зарубежных поставщиков.
Второй – недостаточность объемов производимого в республике параксилола. Проблема в том, что мощностей казахстанских НПЗ на сегодняшний день недостаточно, чтобы закрыть потребности внутреннего рынка в нефтепродуктах. Поэтому когда возникает дефицит высокооктанового бензина, то Атырауский НПЗ прекращает производство ароматических углеводородов, и весь риформат идет на выпуск бензина.
Решить вопрос с поставками параксилола для производства ПЭТФ может увеличение мощностей НПЗ компании «ПетроКазахстан Ойл Продактс» (ПКОП) с 6 до 12 млн тонн в год. Однако ожидается, что этот проект стоимостью около 6 млрд долларов будет завершен лишь в 2030 году.
Властями заявляется финансовое неучастие государства во многих подобных прорывных проектах, мол, оплачивать расходы будут сами инвесторы за счет личных и заемных средств. А как на практике? Примером такого «неучастия» является вторая фаза реализуемого в Атырауской области проекта «Интегрированный газохимический комплекс», 40% стоимости которого покроют за счет облигаций Нацфонда, и туристического проекта «Теплый пляж» в Мангистауской области стоимостью 292 млн долларов.
Напомним, что в 2018 году областные власти заявляли, что по указанию тогда еще президента Н. Назарбаева на развитие «Теплого пляжа» выделено 70 млрд тенге. Однако, как видим, этих денег не хватило для превращения зоны отдыха в центр притяжения внутренних туристов, не говоря уже об иностранных.
Отметим, что власти РК не в первый раз обращаются к подобной практике формирования мегапроектов. В ноябре 2007 года правительство РК приняло программу «30 корпоративных лидеров Казахстана», целью которой заявлялась «консолидация усилий бизнеса и государства в создании новых и модернизации существующих производств, обеспечивающих диверсификацию и развитие экспортного потенциала несырьевого сектора экономики страны».
В 2009 году, не достигнув обещанных результатов, ее заменили на Госпрограмму индустриально-инновационного развития (ГПИИР), предполагавшую формирование комплексной системы поддержки инвестиций в несырьевые секторы. Однако на сегодня от ГПИИР осталась только карта индустриализации.
Еще пример: в 2010 году МСХ приняло программу «Развитие экспортного потенциала мяса КРС». Согласно документу, к 2016 году экспорт мяса должен был достигнуть 60 тысяч тонн. В феврале 2018 года группа депутатов мажилиса в коллективном письме премьер-министру РК сообщила, что программа по экспорту мяса провалена.
В 2015 году была предпринята новая попытка сконцентрироваться на приоритетных проектах: тогда «Байтерек» отобрал 28 компаний для участия в программе национальных чемпионов. Их проекты на 170 млрд тенге планировалось профинансировать через институты развития, объединенные в «Байтереке» (в том числе и через БРК). Финалом этой политики стала критика работы БРК президентом Касым-Жомартом Токаевым, который после январских событий 2022 года заявил, что этот институт развития превратился в личный банк для избранных.
Ярким примером долгостроя остается проект (анонсированный еще в 2015 году как региональный финансовый хаб) Международного финансового центра «Астана» (МФЦА). Проект задумывался как конкурент Дубаю и Сингапуру. На сегодня этот центр функционирует лишь частично. Зарегистрировано около 1,5 тыс. компаний, но реально действующих крайне мало. Общий объем инвестиций оценивался в 1,5 млрд долларов, из которых госсредства составляли всего 400 млн долларов. Значительная часть выделенных средств оказалось заморожена в недостроенных объектах.
Другой проект – высокоскоростная железнодорожная магистраль Астана–Алматы, начатый в 2019 году с бюджетом в 3 млрд долларов, был приостановлен в 2023 году из-за финансовых нарушений.
Уже более 15 лет в Астане не могут ввести в эксплуатацию ТЭЦ-3. Срок сдачи проекта постоянно переносятся. Строить объект начали в 2010 году, обещали ввести в эксплуатацию в 2015-м. По факту первый блок теплоэнергоцентрали начал работу только в 2023 году, и то лишь потому, что без него городу грозил коллапс.
Сроки ввода в эксплуатацию всей ТЭЦ-3 передвинули на 2026 год, но новостей о завершении ее строительства нет. Тем временем стоимость строительства этого объекта растет. Так, по данным Счетного комитета, к 2023 году стоимость ТЭЦ–3 увеличилась на 40% от первоначальной.
Наиболее вопиющим провалом можно считать проект легкорельсовой транспортной системы (LRT) в Астане. Эстакада должна была соединять аэропорт, территорию международной выставки EXPO-2017, комплекс Абу-Даби Плаза и новый железнодорожный вокзал «Нурлы Жол». Запустить первый поезд планировалось к открытию выставки EXPО.
На строительство LRT власти денег не жалели. Стоимость проекта – 1,9 млрд долларов – оказалась баснословной по сравнению со стоимостью 475 млн долларов аналогичного, реализованного в Эфиопии в 2015 году проекта LRT ADDIS с почти вдвое большим количеством станций и составов.
Строится наземное метро за республиканские и заемные деньги. Летом 2019 года была произведена «оптимизация» проекта строительства с сокращением количества станций до 11 (строительство 7 станций переносится «на будущее»). LRT сейчас достраивают китайские партнёры. В Астану из китайского города Таншань прибыли первые подвижные составы. Однако необходимость LRT все еще вызывает сомнения. Выбранный маршрут ЛРТ (ориентированный, по-видимому, исключительно на гостей EXPO -2017) проходит по не самым популярным у горожан улицам. Тем не менее наземное метро уже обошлось Казахстану почти в 1 триллион тенге, 5,8 млрд тенге из которых были, как установил суд, похищены.
Подобные долгострои ведут не только к финансовым потерям и снижению доверия инвесторов, но и упущенным возможностям экономического роста и социальной стабильности. В частности, иностранные инвесторы избегают вложений в долгосрочные проекты. В Казахстане общий объем замороженных средств, вложенных в недострой, оценивается более чем в 5 млрд долларов. Такие потери ограничивают возможности финансирования новых проектов и увеличивают долговую нагрузку.
В 2024 году госдолг Казахстана достиг почти 24% ВВП (при ВВП в 134 252,9 млрд тенге), и его размер превысил бюджет страны на 6,2 трлн тенге. Вопрос в том, удастся ли сохранить этот показатель в долгосрочной перспективе, учитывая необходимость бюджетных расходов на развитие и социальные нужды, а также потенциальные колебания цен на сырье.
Безусловно, в Казахстане осознают риски сырьевой зависимости и предпринимают меры по привлечению инвестиций и развитию обрабатывающей промышленности, агропрома, IT и других секторов. Тем не менее правительство вместо стимуляции производства тратит огромные деньги на нередко сомнительные мегапроекты. В итоге темпы преобразований отстают от амбиций Астаны, успех зависит от способности власти привлекать инвестиции и маневрировать при текущих геополитических рисках.
Несмотря на открытость для бизнеса в Казахстане, иностранные инвесторы по-прежнему сталкиваются с административными и экономическими рисками. Это особенно критично в условиях глобальной конкуренции за капитал, когда соседние страны, такие как Узбекистан, также проводят реформы и предлагают более привлекательные условия. В 2024 году зафиксирован отток иностранных инвестиций в 2,5 млрд долларов.
Для изменения ситуации необходимо усиление антикоррупционной борьбы (индекс восприятия коррупции Trransparency International в 2024 году составил 39 из 100), повышение как прозрачности механизма реализации проектов, так и квалификации управленческих кадров, что позволит более жестко подходить к отбору проектов.
