Жёсткое противостояние Запада с Россией, формирующей многополярное мироустройство, предопределило сближение Москвы с недооценёнными ранее партнёрами. Такое развитие событий стало естественным и желанным для государств, претендующих на статус региональных центров в новой глобальной архитектуре.
После шокировавшего западные столицы налаживания отношений России с Северной Кореей поступили сообщения об оживлении отношений Москвы с Тегераном. Прорыв произошёл ранее, в лентах информагенств он был представлен сообщениями о сотрудничестве сторон в сфере ВПК. Наиболее известным детищем этого сотрудничества стали новые российские БПЛА.
Однако беспилотными аппаратами сотрудничество России с исламской республикой не ограничилось. Тегеран и Москва реализуют более масштабные планы, и не только в оборонной сфере. При этом обе столицы привлекают к процессам сотрудничества своих партнёров. В случае Москвы это, прежде всего, страны ЕАЭС.
В конце октября Совет ЕЭК рассмотрел 33 вопроса, в том числе в сферах международного сотрудничества, технического и таможенно-тарифного регулирования. По итогам было сообщено о завершённой работе над проектом соглашения о свободной торговле между ЕАЭС и Ираном. Подписание документа запланировано на текущий год.
ЕАЭС стремится формировать ЗСТ со многими странами. В 2018 году ЕАЭС и ИРИ подписали временное соглашение, в котором была прямо заявлена цель «сформировать полноценную зону свободной торговли между ЕАЭС и его государствами-членами и И.Р. Иран в качестве основной».
Во временном соглашении, впоследствии пролонгированном, были прописаны механизмы либерализации взаимной торговли. Причём в протоколе от 14 марта 2022 года стороны подтвердили стремление создать ЗСТ.
Создание полноценной зоны торговли ожидалось в течение трёх лет. Однако в 2021 году этого не произошло, так как стороны стремились максимально защитить свои интересы. К тому же и Израиль, откровенно враждебный Ирану, надеялся подписать ЗСТ с ЕАЭС в начале 2021 года – вероятно, этот фактор тоже сыграл свою роль.
Катализатором стала российская СВО. Израиль проводит свою политику в фарватере США, что повлияло на отношения Тель-Авива с Москвой и другими столицами государств-членов ЕАЭС. В свою очередь, Иран, находящийся под жестокими западными санкциями, как и Россия и ещё один член ЕАЭС Белоруссия, увидел в евразийском объединении важное подспорье в решении своих внешнеэкономических проблем.
К этому времени стороны накопили позитивный опыт либерализации взаимной торговли. Он распространялся на почти тысячу товарных позиций. Однако до желаемой сторонами научно-производственной кооперации дело не дошло. Во многом сказалась инерция предыдущего прозападно ориентированного периода, хотя были и объективные факторы. Например, Ереван ничего особенного Тегерану предложить не мог, равно как и Бишкек, а Астана – не желала. Минск достиг пределов своих скромных возможностей, сдерживаемых до 2020 года курсом «разворота на Запад», а после 2020 года – западными санкциями.
Основная надежда Тегерана связывается с Москвой как наиболее перспективным во всех отношениях партнёром. В росте торговли ИРИ с ЕАЭС исламская республика обязана именно России. На неё традиционно приходится почти ¾ иранского экспорта в евразийское объединение постсоветских республик. Правда, пока впечатляющий рост обусловлен низкой базой. В денежном выражении он был более чем скромным. Например, с Россией в 2019 году – без малого $1,6 млрд, а в 2020 году – $2,2 млрд (на уровне Мальты, Литвы, Бангладеш). Затем начался рост взаимной торговли, удвоивший показатели экспорта и импорта ЕАЭС.
К объективным факторам, сдерживающим взаимную торговлю, относятся пересекающиеся интересы. Россия, как и Иран, богата углеводородами и имеет свои виды на их сбыт как на постсоветском пространстве, так и в других странах Азии. Там же свои интересы блюдёт Казахстан, стремящийся удержать у себя западные добывающие компании и пытающийся замещать российскую нефть в ЕС.
Тегеран прекрасно видит, что ни один из номинальных союзников России не поддержал её в СВО. Более того: ни один из них не признал Крым российским, не говоря уж о новых регионах РФ. Более того, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев в начале сентябре 2023 года заявил о продолжении применения антироссийских санкций, а в октябре практику антироссийских санкций подтвердил казахстанский вице-министр торговли и интеграции страны Кайрат Торебаев. Очевидно, официальный Тегеран не зря столь долго присматривался к такому странному союзничеству, скреплённому к тому же ОДКБ, тоже своеобразно проявившему себя в условиях СВО.
Слабым местом развития взаимного сотрудничества является расхождение в стандартах и нормах. Даже календари у стран-членов ЕАЭС и ИРИ разные. Необходимо продолжение работы над стандартизацией и сертификацией товаров и услуг, что поможет преодолеть барьеры в торговле.
При наращивании товарооборота сохраняются риски дисбалансов и дефицита торгового баланса для менее развитых государств-членов ЕАЭС. Казахстан и Киргизия при этом не желают вступать в открытый конфликт с Западом, что неизбежно в процессе преодоления западных санкций, под которыми находятся крупнейшие экономики будущей ЗСТ. Национальные правительства также небезосновательно опасаются обострения отраслевой конкуренции.
Для преодоления западных санкций необходимы политические решения. Казахстан к этому не готов. Армения после карабахской драмы тоже открыто дрейфует на Запад. Для движения вперёд необходимо извлечь санкционную палку из колёс.
В таких условиях сложно говорить об оживлении взаимных инвестиций, особенно в реальный сектор экономики. Научная и прочая гуманитарная кооперация тоже под большим вопросом, при том что Тегерану и Москве есть чем поделиться, и они это делают в двустороннем формате, пока, правда, весьма ограниченном. Однако даже в таком формате гуманитарного сотрудничества между Тегераном и, например, Минском и Бишкеком по факту нет вообще. Кипа официозной макулатуры и пустозвонных заявлений в нынешнее время не способны никого обмануть. Поэтому и культурного сближения тоже ждать не приходится.
Что способно дать ощутимый эффект в условиях ЗСТ, так это научно-производственная кооперация ЕАЭС и ИРИ. Например, в таких сферах, как фармацевтика, биотехнологии, нанотехнологии и информационные технологии. Большие выгоды сулит оживление сотрудничества в энергетике – на уровне двустороннего сотрудничества России с Ираном.
Пока же по факту наиболее перспективными направлениями остаются взаимная торговля с совместным продвижением на рынках третьих стран. Для этого необходимо развивать транспортные коридоры и сам транспорт.
При этом госмонополисты не заинтересованы в снижении тарифов. Их неуступчивость сдерживает развитие многих отраслей, в том числе туристической. Однако правительства и главы государств преодолевают эти препятствия, чему свидетельство – реализация строительства железной дороги «Решт – Астара» в рамках международного транспортного коридора «Север – Юг». С 1 августа Россия и Иран перешли на безвизовый режим для туристических групп, что выглядит хорошим, пусть и запоздалым решением.
Налоговые службы продолжают, увы, руководствоваться сиюминутными интересами. Консерваторы не видят долгосрочных выгод и мультипликационного эффекта от снижения налогов, тарифов, сборов и прочих факторов повышения конкурентоспособности национальных производителей товаров и услуг.
ЗСТ может упростить экспортные операции для компаний из ЕАЭС, позволяя им легче продавать свои товары и услуги в Иране. Однако и иранские компании получат аналогичные выгоды. Готовы ли к этому все члены ЕАЭС – вопрос, который в публичной сфере не проговаривается.
В целом ЗСТ несёт сторонам гораздо больше выгод, нежели издержек. Интеграция будет содействовать укреплению не только экономических, но и политических, и гуманитарных связей между странами. Всё это очень важно в контексте не только непростой взаимной истории, но и современных реалий.
Читайте нас в Яндекс.Дзен и Telegram
