Ровно 75 лет назад взятием Харькова завершилась одна из самых грандиозных битв Великой Отечественной войны – Курская. Она продолжалась 50 дней – с 5 июля по 23 августа 1943 г. С обеих сторон в ней участвовали более 4 млн. человек, свыше 69 тыс. орудий и минометов, 13,2 тыс. танков и самоходных установок, до 12 тыс. боевых самолетов.
Врагу были нанесены такие потери, в первую очередь в танках и самоходных орудиях, от которых он не смог оправиться уже до самого конца войны. Советские войска разгромили 30 немецких дивизий. Общие потери вермахта составили более 500 тыс. солдат и офицеров, свыше 1,5 тыс. танков и штурмовых орудий, 3 тыс. орудий и минометов, более 3,7 тыс. самолетов.
Здесь, на Огненной дуге, окончательно провалилась попытка врага вернуть потерянную стратегическую инициативу и взять реванш за Сталинград. Впредь Красная армия шла только на запад.
Как у каждого исторического события, битву в районе Курска можно рассматривать с разных ракурсов. Отличившиеся здесь советские полководцы (К.К. Рокоссовский, Н.Ф. Ватутин, И.С. Конев, А.С. Жадов, П.А. Ротмистров и другие) управляли разворачивающимся сражением со своих КП, оперировали сотнями тысяч военнослужащих, десятками тысяч танков, самолетов, артиллерийских орудий. А солдат видел передовую на своем небольшом участке, вел бой, нередко рукопашный, с конкретной «вражиной», и его переживания были по-своему, безусловно, непосредственнее, острее.
* * *
Активным участником Курской битвы был будущий поэт Михаил Федорович Борисов. Здесь, в боях под Прохоровкой, он стяжал высокое звание Героя Советского Союза. И спустя десятилетия не отпускала его память о тех жестоких боях:
Сорок третий горечью полынной
На меня пахнул издалека –
Черною, обугленной равниной
Видится мне Курская дуга.
Те бои – как мера нашей силы.
Потому она и дорога,
Насмерть прикипевшая к России
Курская великая дуга.
Комсорг отдельного истребительного противотанкового артиллерийского дивизиона 58-й мотострелковой бригады 2-го танкового корпуса Михаил Борисов воевал противотанкистом в батарее 76-миллиметровых противотанковых пушек ЗИС-3. Он знал, что специально к этой битве гитлеровцы создали новые мощные танки «Тигр» и «Пантера», надеясь с их помощью резать русскую оборону, как нож режет масло.
На рассвете 11 июля батарея, в которой воевал сержант Борисов, получила приказ прикрыть Прохоровку со стороны Яковлево. Когда бойцы прибыли на позицию, село горело. «И вот этот дымок слался над землей буквально, – вспоминал фронтовик. – И когда кто-то там закричал впереди: «Танки с фронта!», нас этот дымок-то и спас. Потому что мы-то танки немецкие обнаружили, а они нас – нет. Нас прикрыл этот дым». Действительно, спас, в противном случае солдаты не успели бы развернуть орудия и вступить в бой. Их уничтожили бы в течение нескольких минут, ведь дальность выстрела «Тигра» достигала 2 км, а пушки ЗИС-3 – всего 600 м.
«Помню, как командир батареи буквально умолял: ребята, не стреляйте! Не стреляйте! Дайте подойти им на прямой выстрел!» – рассказывал М. Борисов. Затаив дыхание, бойцы ждали, чтобы танки подошли поближе. Подпустили их метров на 500... И вот – команда: «Огонь!»
С.С. Косенков. Из серии «Прохоровское поле». Эхо войны.
Цветная линогравюра, 1984 г.
Вновь слово фронтовику-герою: «С первого же залпа загорелось две вражеских машины, а их было 19 всего! А у нас четыре пушечки. Ну и они нас тут обнаружили и накрыли огнем, а справа из-за высотки ударила минометная батарея. А над головой мессера заявились, закружились... И земля вот так вот заходила ходуном!»
Михаил успевал подносить снаряды, перевязывать раненых и переносить их в сторонку... Короче говоря, был и за солдата, и за медсестру. А потом замолчало последнее орудие, убило последнего бойца из расчета. «Надо было что-то делать, а я – наводчик бывший, опытный наводчик. Я подбежал к этому орудию, покрутил маховичками, снаряд был уже там... покрутил маховичками. Все исправно, действует. Я поймал танк, нажал на спуск, попал, куда надо...» И через много лет фронтовик не мог скрыть того, оставшегося от июльского 1943 г. боя, глубокого азарта.
Миша остался один у орудия. Благо – штабель со снарядами был недалеко. Вновь зарядил, нажал на спуск – и опять прямо в цель! Одному из «тигров» удалось прорваться прямо к огневой позиции. Искать уязвимые места было некогда. Задержись солдат хоть на мгновение – оказался бы под гусеницами танка! Снаряд ударил прямо в лобовую броню тигра. Это был восьмой поверженный танк! Он остановился, как вкопанный, но успел разбить пушку Михаила.
М.Ф. Борисов: «Осталось в памяти – вот этот всплеск огня, кусок голубого-голубого курского неба. И там надо мной, над моей головой летело колесо от моего орудия и крутилось вокруг своей оси... Но от орудия рожки да ножки остались, да и от меня в общем тоже». Михаилу повезло: недалеко оказался НП командира корпуса, генерал наблюдал за боем и буквально оборвал телефонный провод: спасти парня!
Борисова вытащили буквально из огня и отправили в госпиталь. Он уверен, что выжил, благодаря товарищам по оружию и... Всевышнему. Это высокое знание пришло к нему в то мгновение, когда над ним простиралось голубое курское небо... Недаром многие бойцы накануне сражения видели в нем образ богоматери.
Его и отразил десятилетия спустя скульптор В.М. Клыков на северном пилоне звонницы на Прохоровском поле. Венчает её знаменитая композиция по иконе Курская Нерукотворная Божья Матерь Знамения. Когда спрашивали Вячеслава Михайловича, почему именно эту икону он изобразил на пилоне, то он отвечал, что, беседуя с участниками войны, убедился: перед боем видение этой иконы являлось многим.
Контрнаступление на белгородско-харьковском направлении началось фактически сразу после Прохоровского сражения. Войска Воронежского, а затем и Степного фронтов перешли к преследованию отходящих немцев и отбросили войска вермахта на исходный рубеж, с которого они атаковали Курскую «цитадель» 5 июля. На южном фасе развернулась Белгородско-Харьковская наступательная операция, получившая кодовое название «Полководец Румянцев». В ночь на 23 августа части Красной армии ворвались в Харьков, а к полудню город был полностью очищен от немецких войск.
Каким же счастьем светились лица жителей городов и малых населенных пунктов, освобожденных от оккупантов! Но радость освобождения соседствовала с полынной горечью потерь. Ольга Король была одной из местных жителей, которые увидели (в буквальном смысле!) устланное телами бойцов Прохоровское поле: «Помню, как снопы были. Как снопы лежали. И страшно вспоминать. Приказ пришел закапывать солдат на месте… Прикопали их в 43-м году после боя. В 44-м году к Пасхе вышел приказ, чтобы возобновили солдат донести в могилу».
Когда в 1942-м в эти края пришли оккупанты, наших пленных они гоняли на работы. А перед отступлением уничтожили, тела стащили в сарай и подожгли... Так появилась первая в этих краях братская могила. В эту могилу и решили захоронить останки наших воинов с Прохоровского поля. «Так и сделали на этом месте. Начали собирать в 44-м году на Пасху, весною. И на носилках, и на тряпках, кто как мог, – вспоминала О. Король. – С полей вот отсюда и дотуда, и во дворах лежали и кругом. Их девать некуда было. Есть и на месте там траншеи забиты солдатами, на месте закапывали. Если я брешу, нехай меня Бог накажет».
Со своей родственницей Марией они добровольно стали ухаживать за этой могилой. Будто охраняли вечный сон наших бойцов...
Дочь Ольги вступает в разговор: «Когда её готовили к операции, она пошла к ребятам захороненным. И говорит: «Ребятки, если останусь жить, я буду за вами ухаживать. Все вы молодые, все вы мои братья, все вы мои родные». Ей сделали сложную операцию, и она осталась жива. И я ей не противоречу. Больная она. Как вижу, что она начинает хандрить, я говорю, мам, сходи, соскучились. Это они тебя зовут. Сходи, проведай их. Приходит оттуда такая жизнерадостная, я, мол, с ребятами поговорила. Они меня встретили. Спрашиваю: «Никто тебе ничего не сказал?» «Да, нет, сказали, что пить хотят, полить надо цветочки».
По свидетельству местных жителей, после сражения под Прохоровкой на несколько лет вода ушла из колодцев, люди говорили – от боев, от такого невиданного сотрясения земли. А трава здесь растет пышнее и сочнее, чем где бы то ни было. До сих пор...
