Надежда на хотя бы частичный обмен пленными между Украиной и Л/ДНР затеплилась после прямого разговора Владимира Путина с главами республик Донбасса, состоявшегося после встречи российского президента с членом комиссии по гуманитарным вопросам Виктором Медведчуком. Но эта тлеющая искра может погаснуть в любой момент «благодаря» усилиям украинской стороны. Слишком часто уже, казалось бы, достигнутые договоренности аннулировались Киевом, срывавшим обмены по причине нежелания выдавать томящихся в их застенках противников госпереворота.
Обмен всех на всех, предусмотренный Минскими соглашениями, сегодня практически невозможен в связи с тем, что никто не знает, сколько узников томятся в украинских тюрьмах. Можно говорить об этом с уверенностью потому, что секретные тюрьмы, куда не допускаются международные наблюдатели, на Украине по-прежнему существуют. С другой стороны, похоже, что разговор В. Путина с лидерами Л/ДНР «укропы» поняли по-своему, устроив на пунктах пропуска массовое задержание мирных жителей. Не их ли потом предъявят к обмену в попытке скрыть настоящих военнопленных бойцов?
Обмены, проходившие два года назад, показали, что если Донецк и Луганск передавали людей после лечения, то украинская сторона – искалеченных, в т.ч. и на носилках. Вдобавок оказывалось, что многие из переданных пленных были просто мирными жителями, арестованными к тому же в населенных пунктах, не имеющих никакого отношения к Донбассу.
И те «неравноценные» обмены прочно вселили в сознание украинских вояк, которые шли убивать Донбасс за обещанную «копанку, а к ней – несколько рабов» или за земельные наделы на «отвоеванной» территории, уверенность в том, что плен им ничем не грозит. Примеров тому – множество.
Об одном из них рассказал Петр Савченко – человек, приближавший приход Русской весны в Донбассе, один из командиров бригады «Восток», экс-министр доходов и сборов ДНР. В его послужном списке – и пост народного депутата, от которого он был освобожден по очень «демократичной» причине – «за постоянную критику исполнительной власти», хотя, по убеждению моего собеседника, народный избранник как раз и должен напоминать исполнительной власти о чаяньях народа. Заслуги Савченко «признаны» Украиной, о чем свидетельствует одиозный сайт-донос «Миротворец», поместивший его на своей странице. И не только. Выходивший в тираж президент США Барак Обама своим указом внес Савченко и возглавляемую им фирму «ПроФактор» в санкционный список, где Петр Алексеевич и пребывает по настоящее время вместе с другими достойными людьми России и Донбасса.
Петр Савченко
«Взятый в плен на Песках член «Правого сектора» без зазрения совести заявил, что просто хотел попробовать, сможет он убить человека или нет, – вспоминает П. Савченко. – Судя по наглости, с которой он общался с ополченцами, смог многократно, хоть и отнекивался. А свое «бесстрашие» по отношению к пленившим его бойцам этот субъект, получивший ранение и брошенный сбежавшими подельниками, объяснил просто: «Когда я, раненый, услышал, что ваши подходят, то распустил жгут на ноге, чтоб истечь кровью. Отрубился. А потом почувствовал укол и услышал разговор между вашими ополчугами. Один другому говорит: дай еще ампулу. Тот отвечает, типа, да пошел он, у меня тогда ничего не останется. Человек умирает, давай, – настаивает первый. И после того как мне сделали второй укол, я понял, что вы меня спасаете, поэтому я вас не боюсь».
– Петр Алексеевич, вы принимали активное участие в боевых действиях?
–Да, только в ополчении, до 15 ноября 2014 года, когда был создан корпус Народной милиции.
– Кадровый военный, вы были уволены из армии в 1992 году в связи с отказом принести присягу Украине. Присягу ДНР вы тоже не принимали?
– Офицер принимает присягу только один раз. Народу. И не важно, что в стране меняется.
– Как я понимаю, в 2014 году вы перешли от активных боевых действий к руководству общественной организацией «Патриотические силы Донбасса».
– Это условно общественная организация, потому что от фронта мы никуда не делись. Просто на сегодняшний день задача поменялась. Личное участие в боестолкновениях минимизировано, но обеспечение подразделений никуда не делось – у них же ничего нет. Берцы разваливаются, формы нет, БК нет, ничего. Гуманитарка к нам не поступает, изыскиваем другие возможности. Боевые действия обеспечиваются в т.ч. и с помощью бартера.
На сегодняшний день основная наша задача – это забота о бойцах. Если мирный житель разочаровывается, то, кроме плохого настроения, ему и его родственникам это ничего не несет. Разочарование бойца на передовой – это фактически потеря боеспособности. Но это и наша ошибка. Мы считали в 2014-м, что надо с врагом разобраться, а дележка кресел в тылу нас не касается, это несерьезно. Мы не участвовали в политической деятельности. А ведь политики руководят силовиками, а не наоборот.
Мы решали насущные проблемы. В конце ноября 2014 года я, например, настаивал на том, что нужно доты отливать, а мне возражали, что за 24 часа цемент не схватится. Прошло 3,5 года, а ни одного дота у нас на линии обороны нет. Если бы в расходе ресурса республики у нас главным был лозунг «Все для фронта, все для победы!», сейчас бы было гораздо веселее. Как спросил один мой товарищ, а ты представляешь, что Великую Отечественную войну могла выиграть страна победившего нэпа? Не представляю. То, что происходит в Донбассе, с Великой Отечественной сравнения не выдерживает. По собственному опыту могу сказать, что сравнить нас можно разве что с Нагорным Карабахом. Даже с Приднестровьем не выдерживает сравнения. И в первую очередь потому, что там была российская армия.
– В 2014 г. вы вошли во власть, став министром доходов и сборов…
– В этой должности я пробыл недолго. Одним из моих предложений было введение рублевой зоны. Это хорватский вариант, кстати. В свое время они таким образом ввели западногерманскую марку, чтобы отпочковаться от Центрального банка Белграда. И марка потекла туда.
– Не потому ли у вас позывной «Хорват»?
– Нет. Просто так сложилось.
– Возможен ли для ДНР хорватский вариант, но уже не с введением валюты, а с ликвидацией республики киевской хунтой путем стремительного и мощного наступления, как это случилось с Сербской Краиной?
– К сожалению, возможен. Эта мысль мне приходила еще до начала разговоров о вводе миротворцев в Донбасс. То, что осуществляется со стороны ВСУ, очень похоже на приближение хорватского варианта. Силы, находящиеся на содержании американцев, фактически пользуются одной методикой. У них одни и те же советники и руководители. А американцы, как мы знаем, редко отказываются от тех способов, которые хоть раз сработали. Те же цветные революции сделаны как под копирку.
– А в вопросе ввода миротворцев к какому варианту склоняетесь?
– Ни к какому. Я, например, был бы не против, если бы зашли солдаты РФ. Но этого не будет, потому что любые миротворческие силы входят по соглашению сторон. Ни Европа, ни Украина, ни США на российский контингент не согласятся. Но если на линии разграничения будут не солдаты РФ, то через два года ждите хорватский вариант.
– Петр Алексеевич, как вы оцениваете нынешние события в Луганске, где глава ЛНР Плотницкий схлестнулся с силовиками и вынужден был свой пост покинуть?
– Я вижу в этом только междоусобные войны, которые никому не приносят пользу. Если вы говорите о каком-то интересе олигархов, то мне сложно представить этот интерес к этой уже ставшей полунищей земле. Скорее, есть определенное соперничество между авторами этого осуществляемого проекта. По большому счету хоть это и прискорбно, мы все-таки – проект, который очень коряво реализуется. Может быть, потому что, с точки зрения исполнителя, эта задача не слишком важна. Впрочем, при дефиците информации об этом судить сложно. Хотя я почти уверен, что мы никогда не войдем в состав России. Я и в 2014 году был противником вхождения, потому что я – за УССР. Если б в 2014 году на ОГА повесили флаг УССР, то я был бы только «за», потому что СССР мирным путем вернуть невозможно.
– Петр Алексеевич, чего вы ждете от будущего? И чего ждать населению?
– По моим подсчетам, не менее шести лет нищеты.
– Это в экономическом плане. А в военном? Это будет замороженный конфликт?
– Замороженный – это когда не стреляют, а у нас стреляют, невзирая ни на какие договоренности. Правильнее сказать, вялотекущий. Но люди гибнут каждый день.
– Как вы думаете, в свете последней встречи Путина и Медведчука замороженный на два года обмен военнопленными все-таки произойдет?
– Произойдет. Главное, возобновить этот процесс. Было время, когда мы за одного своего бойца отдавали 20 «укропов»…
