Одним из важнейших инструментов, способствующих интеграции на постсоветском пространстве, является русский язык. Несмотря на распад СССР, в котором русский язык был определен как язык межнационального общения, несмотря на все усилия властей новых независимых государств, стремящихся вытеснить его с тех позиций, которые он занимал ранее, русский в той или иной степени сохраняет свои функции и теперь. А вот в какой именно степени?
Для начала послушаем, что думают о русском языке, русской культуре, влиянии России в мире иные граждане нашей страны. Доктор филологии публицист Андрей Десницкий выносит суровый приговор не только русскому языку, но и Русскому миру в целом: «Русский мир – всё. Совсем… И знаете, это больно, но по большому счету это хорошо. Увеличиваются шансы на то, что Следующая Россия будет думать о себе, а не о том, как флагом размахивать на всех континентах».
Действительно, зачем русским куда-то лезть, зачем нести миру свое видение правды и справедливости, зачем защищать тех, кто зависит от России, и тех, кто хочет быть с ней в дружбе? Зачем думать о 25 миллионах русских, которые остались за пределами России после распада Союза и не желают подвергаться насильственной ассимиляции, что со всей очевидностью показала гражданская война на Украине? Зачем думать о тех, кто хочет сохранять родной язык в эмиграции (добровольной или вынужденной), сохранять те ценности, которые сформулированы и закреплены в этом самом языке, являющемся отражением ментальности, то есть смысложизненных, традиционных, культурно-исторических установок народа?
Чтобы ответить на вопросы «зачем» и главное – «как», надо ясно представить себе положение, в котором находится русский язык за пределами России.
Если ориентироваться на данные Россотрудничества (Федеральное агентство по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству) – структуры, которая как раз ответственна за сохранение и укрепление позиций русского языка и культуры в мире, то, на первый взгляд, все выглядит более-менее хорошо. Согласно отчетам, на постсоветском пространстве на русском языке говорят 127 млн. человек: на Украине – 36,8, в Казахстане – 13,5, Узбекистане – 11,8, Белоруссии – 9,3, Азербайджане – 4,9, Киргизии – 2,7, Таджикистане – 2,5, Грузии – 2,4, Армении – 2,1, Эстонии – 1,95, Латвии – 1,8, Молдавии – 1,7, Литве – 1,3, Туркмении – 0,9, Приднестровье – 0,5, Абхазии – 0,45. То есть, по сути, большинство взрослого населения.
Но так ли это? Время идет, и национальная политика в бывших советских республиках приносит горькие плоды. «Ритм Евразии» уже не раз бил тревогу по поводу того, что русский язык активно вытесняется там из большинства сфер государственной и общественной жизни. Во многих из этих стран, особенно в Центральной Азии, «процессы сокращения численности русскоязычного населения, образования, культурного и информационного пространства приняли уже практически необратимый характер». По мере вытеснения русского языка выбрасываются на обочину носители этого языка, что и заставляет их уезжать.
Признать русский язык государственным или официальным – или придать ему статус иностранного; обеспечить русским право получать образование на родном языке – или лишить их этого права; сохранить связи с Россией – или представить ее оккупантом и агрессором, а русский язык считать языком одной лишь пропаганды – эти вопросы решаются в новых государствах по-разному, но доминирующая тенденция такова: «русских и все русское – убрать».
Прекрасной иллюстрацией к сказанному служит ситуация с русским языком, сложившаяся в Закавказье. По данным фонда «Наследие Евразии», Азербайджан, Армения и Грузия относятся к той группе стран бывшего СССР, где русский язык используется меньше всего. Во всех трех странах русских остались считаные проценты (1,34%, 0,39% и менее 2% от общей численности населения соответственно), а государственным языком признан язык «титульной» нации, официального статуса русский язык не имеет. Населению предлагается изучать английский – теперь языком межнационального общения должен служить он. Как признает Гиа Нодиа из Грузии, многим его студентам гораздо удобнее оперировать «английским или другим западным языком», чем русским.
Азербайджан практически с первых дней независимости проводил активную политику дерусификации. В 1998 году русский язык в школах с азербайджанским языком обучения стали преподавать как иностранный, с 2002 года – как факультативный предмет. С 2001 года кириллический алфавит заменен латиницей. В свое время было даже запрещено теле- и радиовещание «на иностранных языках», т.е. на русском.
С течением времени ситуация стала отчасти меняться к лучшему: в республиканский эфир в настоящее время выходят два российских телеканала (турецких – три), есть русская периодика (в том числе две государственные газеты), работают семь русскоязычных информационных агентств.
Глава Россотрудничества Любовь Глебова полагает, что авторитет русского языка в Азербайджане по-прежнему очень высок, поскольку между нашими странами существуют тесные экономические связи. На рынке труда востребованы специалисты, владеющие обоими языками. В стране наблюдается положительная динамика в сфере изучения и распространения русского языка – практически все высшие учебные заведения и еще около 400 общеобразовательных школ преподают на русском.
Любопытно, что подобные выводы звучали и в исследовании «Российская диаспора в странах СНГ и Балтии: состояние и перспективы» (М., 2004), проводившемся по заказу МИД РФ. В том, что касается Азербайджана, авторы были весьма оптимистичны. Считалось, что эта страна сохраняет русский язык как язык межнационального общения, как язык выхода на международную арену, и, несмотря на те меры по ограничению сферы применения русского языка, о которых мы говорили выше, он, пусть и в урезанном виде, свое влияние сохранит.
Но позвольте – откуда же тогда берутся те трудовые мигранты, которые почти не владеют русским языком? Выходцы из Закавказья составляют значительную их часть (азербайджанская диаспора насчитывает примерно 2 млн. человек, армянская – около 1 млн.). Как известно, для тех, кто хочет трудиться в России, был даже введен специальный экзамен по русскому языку. Эта мера оказалась необходимой именно потому, что мигранты не владеют русским языком в той мере, которая позволяет адаптироваться в российском обществе.
Обучение детей выходцев из Закавказья, которых принимают в российские школы, опять-таки представляет собой проблему. По данным Института открытого образования, только в московских школах учатся около 70 тыс. детей мигрантов, из них более 30% не говорят по-русски. Наша система среднего образования не готова к наплыву иноязычных детей уже сейчас, а что будет дальше – не знает никто.
В Армении ситуация с русским языком еще сложнее, чем в Азербайджане, – ведь это единственная страна бывшего СССР с почти моноэтничным населением. Закон о языке, предусматривавший обучение в школах и вузах только на армянском, был принят еще в 1993 году, и вскоре все русские школы были закрыты или переведены на государственный язык обучения.
Национальная политика привела к тому, что русскоязычное население практически покинуло страну. В свое время противники русского образования говорили, что армянин, воспитанный на армянской литературе, и армянин, воспитанный на чтении Пушкина, – это разные армяне, и стране нужны, естественно, первые. Специальная языковая инспекция даже следила за тем, чтобы в русские классы не принимали детей из армянских семей.
Ведущий специалист по вопросам русского школьного образования профессор Белла Есаджанян с горечью констатирует, что языковая реформа привела к плачевным результатам: в стране выросло целое поколение, которое очень плохо знает русский язык, не читает и не говорит на нем. Русским вообще владеет лишь 23% населения.
Перегибы в образовательной политике выправили, но лишь отчасти: сейчас в Армении со второго класса во всех школах русский язык изучают или как иностранный, или как отдельный предмет. В 60 школах есть классы, где все предметы преподаются на русском языке. По окончании двенадцатого класса выпускники сдают единый централизованный экзамен по русскому языку и литературе. В восьми ереванских вузах, в том числе в Российско-Армянском (Славянском) университете, обучение студентов ведется на русском языке.
Сейчас, как считает Б. Есаджанян, одна из основных задач общественности – добиваться либерализации закона о языке и определения статуса русского языка как языка межнационального общения.
Возможности для возрождения русского языка в государстве есть. Армен Ашотян, министр образования и науки, утверждает, что Армении нужен русский язык: «Есть сферы, где русский язык остается и будет оставаться доминирующим для Армении. В первую очередь это, конечно, военно-техническое сотрудничество». Остается надеяться на то, что вступление Армении в ЕАЭС придаст хотя бы изучению русского языка новый импульс.
Русский язык в Грузии называют языком страны-оккупанта; отношение властей – соответствующее. Причины известны и, вероятно, кардинального улучшения ситуации в скором времени ожидать не стоит. Но кое-какие подвижки есть: при режиме Саакашвили русский язык в грузинских школах можно было изучать только с седьмого класса, сейчас – с пятого. Английский язык стал обязательным со 2-го класса, русский же рассматривается как вариант второго иностранного языка, который каждая школа может выбрать, а может и не выбрать.
Материально-техническая база обучения русскому языку находилась в удручающем состоянии уже более 10 лет назад, и эта ситуация не меняется. Профессор Нона Бобохидзе, руководитель департамента славистики Кутаисского университета, признает следующее: «В последние годы мы оказались оторванными фактически от любой информации, которая так или иначе была связана с Россией и русской культурой… Безусловно, очень многие хотели бы пойти в русскую школу – не с углублённым изучением русского языка, а именно в русскую школу». Но русских школ в Грузии практически нет, в 2015 году в Кутаиси осталась одна такая школа. Для сравнения: в 2001 году в стране было 167 русских школ. Нет также ни одного русского детского сада.
Продвижением русского языка занимается общественность. Государство, несмотря на то, что интерес к изучению русского языка растет, не прикладывает усилий к тому, чтобы как-то ответить на запросы общества. Слушателями курсов по русскому языку, организованных Союзом русской молодежи Грузии в прошлом году, стали 400 человек, тогда как желающих учиться гораздо больше, и значительная часть из них – грузины. Для того чтобы найти хорошую работу, необходимо знать русский язык, о чем свидетельствуют требования к соискателям, размещенные на сайтах по трудоустройству.
На русском языке выходят периодические издания, есть и русскоязычные интернет-ресурсы, однако большая часть СМИ служит антироссийской пропаганде, так что само их наличие никакого положительного смысла не имеет.
Так что же делать? Глава комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев уверен в том, что «требуется кардинально изменить отношение государства к ресурсному, кадровому и информационному обеспечению российской «мягкой силы», осуществлять грантовую поддержку российских и зарубежных НПО, работающих на улучшение отношений, целенаправленно стимулировать общественную инициативу, образовательные и культурные проекты, научные и молодежные обмены, стимулировать людей на изучение русского языка как средства межличностных коммуникаций и ведения бизнеса». Однако пока ресурсов мало: бюджет только одного американского агентства USAID (агентство по международному развитию, действует более чем в 100 странах мира и отвечает за невоенную помощь им) на Украине в два раза больше, чем бюджет Россотрудничества, рассчитанный на весь мир.
К. Косачев утверждал то же самое и ранее, еще в свою бытность руководителем Россотрудничества. Однако все ли упирается лишь в деньги? Мы видим, что русский язык нужен в ближнем зарубежье и его хотят изучать. Однако идея национального государства, которое, чтобы сохранить себя, свой язык и культуру, должно проводить политику избирательной языковой изоляции, доминирует во многих республиках бывшего СССР. И пока никакая российская «мягкая сила» не в состоянии переломить этот тренд.
Очевидно, что эта политика проводится национальными элитами постсоветских стран вопреки культурно-историческим традициям, вопреки интересам самого населения. И вопреки самой реальности, из которой, как бы этого кому-то ни хотелось, Россию и Русский мир вычеркнуть невозможно.
