В начале декабря в рамках 83-го заседания Совета по транспорту СНГ руководители железнодорожных корпораций из России, Ирана и Азербайджана подписали Меморандум о взаимопонимании относительно стратегии развития западной ветки международного транспортного коридора (МТК) «Север – Юг». Соглашение должно повысить логистическую связанность региона, однако, чтобы МТК полностью раскрыл свой потенциал, предстоит проделать еще немало работы.
Согласно последним исследованиям, проект сталкивается с тремя кластерами проблем – инфраструктурные ограничения, экономические дисбалансы и геополитические риски.
Дороги без дураков
Инфраструктурные ограничения имеют как рукотворный, так и природный характер. Самый яркий и известный пример рукотворного – разница в ширине железнодорожной колеи (1520 мм в странах СНГ, 1435 мм в Иране), что в свое время было обусловлено военно-политическими соображениями. Другой проблемной зоной является недостроенный железнодорожный участок Решт-Астара на территории Ирана. Это приводит к тому, что товары приходится перегружать на автомобильный транспорт и очевидным результатом становится рост стоимости и сроков.
Морские сегменты МТК также имеют определенные проблемы. Во-первых, это обмеление Каспийского моря, а во-вторых – устаревание судов, работающих в данной акватории. По экспертным оценкам, большинство из них было введено в строй еще в 1980-х, поэтому их провозная способность не превышает 8 миллионов тонн в год. А само обмеление Каспийского моря не позволяет судам ходить с полной загрузкой. При этом потенциал всех каспийских портов составляет чуть менее 24 миллионов тонн в год. Нехитрые вычисления показывают, что Транскаспийский маршрут работает только на треть своего потенциала.
В группе евразийских коридоров МТК «Север – Юг» занимает видное место
Иными словами, нельзя не отметить, что реальная пропуская способность некоторых сегментов МТК серьезно уступает потенциальной грузовой базе, то есть, проще говоря, всему объему товаров, который все заинтересованные лица хотели бы провезти по этому маршруту.
Эти проблемы, очевидно, требуют вмешательства со стороны России как ключевого стейкхолдера проекта. Уже сейчас предпринимаются определенные шаги – к примеру в 2023 году Москва обязалась ссудить 1,3 миллиарда евро на строительство железнодорожного участка в Иране. Очевидным шагом также является постепенная модернизация или полная замена судов в Каспии. Однако все эти инициативы требуют времени. Проблемы неприятные, но не критичные и решаемые.
Всё сводится к деньгам
Второй кластер вызовов, стоящих перед МТК, связан с разницей в структурах экономик задействованных стран. На данный момент реальность такова, что российский экспорт по маршруту в 2,5 раза превышает импорт.
Чисто теоретически это демонстрирует высокое качество российской продукции по сравнению с продукцией других стран, участвующих в проекте. Но с точки зрения бизнеса это создает большую логистическую головную боль, известную как проблема неэффективной обратной загрузки транспорта. Проще говоря, поезда и фуры едут полупустыми, что приводит к росту издержек и снижает интерес предпринимателей к проекту. С этой проблемой Россия напрямую ничего сделать не может, и единственное, что остается – поддерживать в меру сил экономическое развитие стран-партнеров, чтобы диспропорции постепенно выравнивались.
Однако, помимо экспортно-импортного дисбаланса, существует и вторая экономическая проблема – отсутствие единого тарифного регулирования и единого правового пространства в рамках всего маршрута, хотя в идеале участники проекта должны выработать универсальные правила, которые действуют от начальной точки до конечной. И вот здесь Россия может проявить инициативу, выступив инициатором юридической и административной унификации, которая позволит снизить сопутствующие издержки и повысить привлекательность проекта для бизнеса. У Москвы уже есть позитивный опыт проектов подобного рода и Таможенный союз (существующий в рамках ЕАЭС) является хорошим примером.
Резюмируя, можно отметить, что экономические вызовы, стоящие перед МТК, скорее находятся вне зоны прямой ответственности России, однако у неё есть внешнеполитические инструменты, позволяющие помочь партнерам сформулировать внятные ответы на означенные вызовы.
Евразийская дуга нестабильности
Геополитические риски – пожалуй, одни из самых сложных. Они плохо поддаются контролю со стороны даже великих держав, особенно если речь идет о т. н. застарелых этнических и религиозных конфликтах.
Ключевым политическим вызовом для МТК является тот факт, что маршрут проходит рядом с т. н. евразийской дугой нестабильности - пространством, в котором за последние 70 лет происходит большинство вооруженных конфликтов.
В качестве одной из уязвимых точек проекта следует назвать Иран. Исламская Республика является местом пересечения западной, восточной и центральной веток МТК, поэтому любая нестабильность в этой стране напрямую создает логистические проблемы. Обострение конфликта Ирана с западным миром и Израилем как ключевым прокси США в регионе ставит многочисленные вопросы. И хотя торговые маршруты не являются основной целью для противников Ирана, сама по себе ситуация ведет к росту страховых премий и снижению привлекательности МТК.
Второй очевидный источник напряженности – это стремление Азербайджана к многовекторной дипломатии и балансированию между интересами великих держав.
Некоторую тревогу вызывает Афганистан, который выразил желание присоединиться к проекту, но при этом сам на данный момент является потенциальным источником региональной нестабильности. В этой ситуации расчет может быть сделан на то, что новые власти в Кабуле будут самостоятельно бороться с экстремизмом, просто следуя логике политического выживания. Как лаконично отметил Владимир Путин, талибы являются союзниками России по борьбе с терроризмом именно потому, что они контролируют территорию Афганистана.
Наконец, инфраструктура МТК также соприкасается с территориями, затронутыми индо-пакистанским конфликтом. С точки зрения мировой политики этот риск является наиболее значительным, но при этом именно для МТК индо-пакистанский конфликт представляет в большей степени гипотетическую, чем реальную угрозу. История показывает, что Индия и Пакистан, являясь ядерными державами, стремятся избегать полномасштабных военных столкновений и делают ставку на гибридное противостояние.
«Наше исследование продемонстрировало, что логика поведения Индии и Пакистана в целом укладывается в базовые постулаты теории сдерживания и это следует учитывать в контексте планов по развитию МТК Север-Юг», – пояснил «Ритму Евразии» научный сотрудник Института мировой военной экономики и стратегии НИУ ВШЭ Сергей Лебедев.
На практике это означает, что перспектива взаимного гарантированного уничтожения удерживает государства от прямых военных столкновений. Каргильская война 1999 года, равно как и конфликты 2019 и 2025 годов были ограниченными по своей сути. Проблемой, однако, является тот факт, что параллельно нарастает интенсивность так называемых прокси- и гибридных конфликтов. Парадоксальным образом, ядерное оружие служит предохранителем от «лобового столкновения» Индии и Пакистана и одновременно развязывает руки на субстратегическом уровне. Каждая из сторон уверена, что поддержка прокси-сил и тем более психологические операции или недружественные действия в экономике не приведут к ядерному ответу, поэтому чувствует определенную свободу рук в данном вопросе.
Однако может ли это представлять какую-то угрозу для МТК?
«На мой взгляд, прямой угрозы нет, хотя гипотетически можно предположить, что какой-то прокси-актор, проще говоря, к примеру военизированная группировка, сильно выйдет за пределы своих неписаных полномочий и решит совершить атаку на международную логистику, чтобы привлечь внимание к проблеме. Но на данный момент в контексте Индии и Пакистана такая вероятность представляется исчезающе малой», – уточнил С. Лебедев.
При этом означенный риск может со временем возрасти в результате усугубления экономической ситуации в одной из стран или серьезного кризиса легитимности. В целом на данный момент представляется, что индо-пакистанский конфликт не несет никакой прямой угрозы для инфраструктуры МТК, хотя и является одним из самых острых на евразийской дуге нестабильности.
Обе стороны воспринимают Россию как нейтральную великую державу, разделяющую ценности Глобального Юга и уважительно относящуюся не только к чужому суверенитету, но и к чужим ссорам.
Геополитическими рисками сложно управлять. Однако с точки зрения «игры в долгую» Россия может способствовать снижению этих рисков, продвигая ценности многополярного мира и параллельно укрепляя оборонный потенциал стран Глобального Юга.
