Стоит ли властям Афганистана вести переговоры с талибами? Можно ли их использовать в борьбе с ИГИЛ? Кто их поддерживает? На эти вопросы «Ритму Евразии» ответил Косимшо Искандаров – доктор исторических наук ведущий афганист Академии наук Таджикистана.
– Некоторые эксперты говорят, что уровень изучения современного Афганистана, текущих событий, борьбы кланов, группировок, ИГИЛ и «Талибана» несколько снизился. Недостаточно информации, что приводит к неверным выводам и решениям, особенно со стороны России. Ваше мнение по этому поводу?
– Я согласен с таким выводом. В советское время и в нынешней России до недавнего времени всегда были исследователи, которые досконально знали Афганистан, кропотливо изучали его. В этом была и есть необходимость. Сейчас осталось мало авторитетных специалистов, их можно пересчитать по пальцам. Изучаются текущие процессы – «Талибан», ИГИЛ, межклановые отношения, но поверхностно, не обращают внимания на процессы глубинные. Читая открытые источники, прессу, можно увидеть, что такие, например, темы, как межклановые отношения, отношения между военными, политическими группировками в различных регионах и в целом в стране остаются без внимания. Соответственно, иногда делаются поверхностные выводы.
Афганистан – слишком сложная стран, где переплетены политические, экономические, межплеменные, местнические связи, вдобавок надо учитывать влияние на процессы западных стран, соседних Пакистана и Ирана, Китая. А уровень изучения страны падает. Это касается не только России. И Таджикистан всегда славился отличными специалистами по современному Афганистану, но здесь идут такие же процессы.
– В чем причина? Недостаток финансирования?
– В том числе. Но не только. Например, был расформирован Институт востоковедения, через пять лет его восстановили. Но кадры-то ушли. Кто ушел преподавать в вузы, кто подался в бизнес, но, главное, специалисты ушли, и их заменить некем. Квалифицированных ученых, исследователей по Афганистану подготовить очень сложно, как и специалистов в других сферах, требуется время. Нужны деньги. На командировки, на участие в научных форумах, но сейчас мы можем куда-то съездить для обмена информацией и мнениями только за счет приглашающей стороны. Есть такие специалисты, как, например, профессора Александр Князев, Владимир Пластун, которые ездили по стране, могли изучать ситуацию на местах. Теперь таких нет. Мы хотели бы поехать в Афганистан, увидеть все своими глазами, услышать, узнать, но денег на командировки нам не выделяют. Бывает, что приглашают в Кабул на какую-нибудь конференцию. Но это дня на два. Конечно, есть обмен информацией и мнениями с коллегами из других стран, но, чтобы изучить обстановку, надо оставаться на месте некоторое время, выехать в какую-нибудь провинцию. А на это денег нет.
– Иранское информационное агентство «Фарс-ньюс» утверждает, что только в Афганистане у них около 80 корреспондентов, большинство, конечно, непостоянные, то есть фрилансеры, которые присылают сообщения от случая к случаю. Но это уже информационная сеть. Какое-нибудь из «наших» СМИ имеет такую же сеть?
– Нет, к сожалению. Даже мы в Таджикистане иногда черпаем информацию из зарубежных сайтов. Тут вопрос в деньгах. Можно иметь своих корреспондентов не только в Кабуле, но и в столицах провинций, но…
– Давайте перейдем к оценке нынешней ситуации. Насколько возможны и реальны контакты с «Талибаном», насколько они могут быть конструктивны для России? Или же из этого ничего не выйдет?
– Сложно оценить. Но если России удастся уговорить руководителей «Талибана» сесть за стол переговоров, это уже будет хорошо. Но там слишком много других факторов и сил, которые влияют на талибов. Например, Пакистан и их разведка ISI, под колпаком которой находятся многие командиры и влиятельные лица. Часть талибов получает финансирование из Ирана, другая часть – из арабских стран. И британцы имеют там свои интересы, и американцы. Талибы – не монолитная группа. Сильнее всего ощущается влияние Пакистана. Например, как только кто-то из командиров талибов или руководитель отдельной организации собирается идти на контакт, так он тут же оказывается арестованным пакистанскими спецслужбами или с ним случаются некие происшествия, которые заставляют его отказаться от своей идеи.
Или такой пример. Как-то была организована в Осло встреча делегации «Талибана» и представителей афганского правительства. И сразу же в Кувейте напали на семью одного из участников форума, убили его брата, ранили жену. Соответственно, был сделан вывод, что пакистанцы таким образом посылают сигнал о том, что лучше в переговорах не участвовать. И не только конкретному влиятельному талибу, но и всем. Переговоры сорвались. Или случай с Мулло Барада – авторитетным человеком среди талибов, он тоже показался пакистанцам не совсем благонадежным и был арестован.
То есть положение такое, что все надо делать через пакистанцев. Нет смысла вести переговоры напрямую, минуя Пакистан.
– В таком случае встает вечный вопрос, зачем Пакистану нужна постоянная дестабилизация в Афганистане?
– Факторов много. Например, недавно один из депутатов афганского парламента выступил с речью, в которой призвал признать линию Дюранда (практически неразмеченная 2640-километровая граница между Афганистаном и Пакистаном, возникшая в результате трёх англо-афганских войн в конце XIX в. Афганское правительство её не признает. – Ред.). Что тут началось! Весь парламент загудел. Пошли требования побить оратора камнями, казнить. Этот депутат теперь без охраны из дома не выходит.
Другой фактор, который влияет на отношения Пакистана и Афганистана, это отношения Индии и Афганистана. Исламабад не хочет, чтобы Дели имело какое-то влияние на Кабул. Индию и Пакистан можно уже назвать извечными соперниками. Поэтому Исламабад ревностно относится к тому, что делают индийцы в Афганистане. Есть еще водные проблемы, проблема урановых месторождений.
Ну и, повторюсь, проблема разграничения территорий Пуштунистана, то есть линии Дюранда. Надо бы признать обеим странам границы, и это уже может сослужить добрую службу для мира в стране. Надо начать переговоры. Не будет же вечно эта проблема влиять на отношения между странами и на весь регион.
– А каковы отношения «Талибана» с ИГИЛ, вернее его крупных и устойчивых группировок, раз уж речь идет о том, что «Талибан» слишком, скажем так, разнообразен? Это враги навек, временные союзники или уже одна организация, судя по некоторым сообщениям?
– Сейчас часто пишут и говорят, в том числе и бывший президент Афганистана Хамид Карзай, что «Исламское государство» – чужая организация, что игиловцы не имеют почвы в Афганистане. Говорят также, что «Талибан» и ИГИЛ – враги, говорят, в том числе и в России, что единственная сила, которая может бороться с ИГИЛ, это именно «Талибан». Поэтому и Россия, и Иран стараются использовать афганских талибов. Но, как показывает время, каких-то крупных вооруженных инцидентов между ними не было. Афганский ИГИЛ – это местные люди, не чужаки. Большинство из них пуштуны, происходят из местности Урукзай, что на границе с Пакистаном. Основная масса простых членов организации – это в недавнем прошлом пакистанские талибы. Столица ИГИЛ сейчас находится в уезде Ачин провинции Нангархар, куда они перекочевали и куда недавно сбросили свою супербомбу американцы. То есть основная масса боевиков ИГИЛ – это те же пуштуны, те же талибы, как пакистанские, так и афганские. Но в последнее время в их составе появились узбеки, таджики, уйгуры, арабы.
– То есть можно сказать, что налицо – всего лишь смена вывески? Или все же есть какие-то идеологические отличия между этими двумя силами?
– Отличия есть. Талибы говорят, что придерживаются ханафитского масхаба, а игиловцы утверждают, что они – салафиты. Но опять же нельзя говорить о монолитной массе, о том, что все талибы – последователи ханафитского ислама, там есть многое и из других течений. Бытует мнение, что игиловцы, если ты не придерживаешься их идеологии, сразу объявляют тебя врагом, а вот талибы более терпимы. Но между двумя силами есть очень много схожего, что, например, касается принципов создания государства, его религиозных основ. К примеру, бойцы ИГ уничтожили исторические памятники в Пальмире в Сирии. Но началось ведь с уничтожения талибами статуи Будды в Афганистане. То есть в идеологическом плане у них нет таких коренных отличий, чтобы объявить друг друга врагами и начать воевать друг с другом. Тот факт, что бойцы переходят из одной организации в другую, подтверждает мной сказанное.
– Те люди, которые находятся во главе каких-то групп «Исламского государства» в Афганистане, кому они подконтрольны? Саудовской Аравии, Пакистану или же действуют сами по себе, то есть взяли и объявили себя ИГИЛ?
– Тут опять же много мнений. Например, Амирулло Салех (он был начальником главного управления национальной безопасности Афганистана), говорит, что афганский ИГИЛ – это самозванцы, они не имеют контактов с зарубежьем. Он считает, что группировки, организации, желающие вступить в ИГИЛ, обязывают пройти несколько этапов испытаний. Афганский ИГИЛ их не прошел. Но Абу-Бакр Багдади, лидер организации, уже объявил о создании вилоята Хорасан, фактически – игиловского государства на территории Афганистана и Пакистана.
Есть информация, что после смерти муллы Омара его последователи написали письма Багдади, в котором говорится, что, мол, не пытайтесь прийти в Афганистан, вы в Сирии и Ираке делаете свое дело, этим же мы занимаемся здесь, в Афганистане. Багдади тогда объявил муллу Омара «использованным материалом», хотя тот к этому времени был уже мертв, но об этом не сообщалось. Но в любом случае создан Хорасан, во главе которого сегодня поставлен Хасибулло Лагари, то есть из Лагара в Пакистане. Можно говорить о том, что большинство бойцов ИГИЛ – пакистанские пуштуны. Основные базы ИГИЛ в Афганистане в Кунаре, Нангархаре, но есть последователи в других восточных и южных провинциях.
На севере такие организации, как «Исламское движение Узбекистана», уже не такие сильные, но все же ведут пропаганду в пользу ИГИЛ. В свою очередь, американцы считают, что афганские талибы связаны с Багдади, получают от его организации деньги. И в отчетах ООН говорится, что хорасанские игиловцы получают финансирование от Багдади. А это значит, что афганский ИГИЛ признан зарубежным центром организации. К примеру, афганские игиловцы, создавая себе положительный имидж, сообщили, что уничтожили большие запасы опия. А ведь это деньги. Значит, у них есть другие финансовые источники.
Иначе говоря, в случае поражений в Ираке и Сирии афганский плацдарм может стать местом, куда слетятся боевики и идеологи ИГИЛ из этих стран. Эту опасность видят и в Иране, и в России, и в США…
